Младосимволисты
В начале 1900-х гг. в литературу пришли поэты, изменившие облик символизма, придавшие ему законченный вид целостной поэтической и философско-религиозной системы, – А. Белый, А. Блок, С. Соловьев, Вяч. Иванов, Ю. Балтрушайтис, Эллис (Л. Кобылинский). Благодаря им символизм стал самостоятельным литературно-философским направлением, влияющим на культурную жизнь России. Белый, Блок, Вяч. Иванов разделяли воззрения на символ, уже заложенный в философской и мифопоэтической системе Вл. Соловьева, однако видели в нем не только средство выражения многоплановости и дуальности мира, но и средство активного преобразования, или «преображения», действительности.
Вторая волна русского символизма получила название «младосимволизм». Младшие символисты противопоставили мрачному и пессимистичному взгляду на мир, особенно ярко выраженному в творчестве Сологуба, рационализму Брюсова новые предчувствия будущего и подготовку его своим творчеством, основанным на безграничной вере в особую духовную роль художника. В предисловии к книге «Русские символисты» (1910) Эллис писал: «Пусть же каждая строка моей книги будет предчувствием новой религиозной культуры будущего, первым стремлением новой религиозной культуры и обетованием которой является «современный символизм», как великое мировое движение» .
Младосимволизм создает своеобразный культурный метатекст, понимание которого возможно с учетом всех его составляющих – личности художника, его биографии, взаимосвязи дневников и публицистики, критики и собственно художественных текстов. Каждый факт биографии мог стать фактом творчества, вся жизненная и историко-политическая сфера вовлекалась художественным мышлением в символическое обобщение, искусство и жизнь синтезировались в «жизнетворчество» (мифотворчество), характеризующееся устремленностью к высшим началам бытия.
Младосимволисты напряженно переживали проблемы личности в истории, они поставили вопрос о предназначении поэзии, «таинственной» связи поэта с вечностью и современностью, об отношении народа и интеллигенции, интеллигенции и революции (Блок). Стихотворения А. Блока и А. Белого становятся чувствительнейшим резонатором пророческих ощущений близких катастроф, исторических потрясений и кризиса гуманизма.
Революция 1905–1907 гг. была понята большинством младосимволистов как осуществление чаемого обновления мира. Октябрьский переворот был воспринят как завершение петербургского периода русской истории. В теоретических работах Вяч. Иванова и А. Белого и поэтической практике младосимволистов русский символизм обрел новую энергию и новые творческие импульсы, особое эстетическое измерение. Символистский тип восприятия мира и расширенное понимание художественного образа-символа привели к созданию концепции «действенного искусства», искусства как теургии и жизнетворчества. В творчестве младосимволистов мир предстал как движущаяся объемная картина, в которой значимо все – и реальное, и надреальное. Символ указывал на высшую реальность, связывал воедино «тварный мир» и мир идеальный.
Русские младосимволисты через философию Вл. Соловьева были близки к неоплатонизму, развивая в художественном творчестве представления о существовании предвечных идей – «эйдосов», заключающих в себе абсолютные и неизменные смыслы, которые здесь – на уровне земного восприятия – бесконечно трансформируются и теряют свою силу истины. Искаженному и разорванному сознанию младшие символисты стремились противопоставить целостное восприятие мира, в их творчестве он должен был предстать воссозданным в своей божественной и первоначальной сути. Красота и целокупность мира, считали они, зависят от того, кто и как смотрит на мир.
Универсальным аналогом всех творческих процессов – в искусстве, религиозном сознании, жизни – для младосимволизма было явление теургии, или творческая реализация человеком божественного начала, деятельное уподобление себя Богу-Творцу, Богу-Художнику. Поэт наделялся особым назначением и особой миссией. Творчество становилось сакральным действием, выходящим за пределы собственно искусства. Поэт становился теургом (от лат. teo – бог), Художником мира, влияющим на исторические и духовные события. Творчество предстает не как искусство отображения действительности, а как искусство преображения действительности, или жизнетворчество. В результате представления об искусстве как теургии творчество расширялось до масштабов человеческой деятельности вообще. Искусство становилось синонимом неканонической религии и революции, любви и «умного веселия», познания прошлого и предвидения будущего.
Поэт-теург йе отражает реальность, а творит ее, своим творчеством преобразует мир, служа Красоте и Вечному Идеалу, что отразилось в созданной младосимволистами теории «действенного искусства». Искусство слова, считали они, является реальной силой, способной преобразить мир. Эти идеи отражены в статьях А. Блока, работах А. Белого «Луг зеленый» (1909), «Символизм», «Арабески» (1911); книгах Вяч. Иванова «Борозды и межи» (1916), «Родное и вселенское» (1918). Младосимволисты ощущали себя деятелями культуры, носителями традиций религиозного культа, пророками новой будущей культуры. Теургия становится основой философии творчества и эстетики младосимволистов. Индивидуализм творца предполагалось преодолеть при помощи своеобразно понимаемой «соборности» искусства, которая должна привести к эффекту жизнетворчества, «действенного искусства».
Для младосимволистов характерно трагическое предчувствие мировых социально-исторических сдвигов, повышенное внимание к тайнам народной души, национальным основам искусства. Сформулированный Вяч. Ивановым девиз: «А realibus ad reliora» означал стремление проникнуть «от реального к более реальному», воплотить «душу мира». Однако Г. Флоровский, рассматривая опыт Серебряного века с точки зрения традиционных православных представлений, писал: «Можно ли художественной интуицией проникать в духовный мир и есть ли в ней надежный критерий для «испытания духов»? Крушение романтика терпит именно в этой точке. Критерия нет, художественное прозрение не заменяет веры, духовного опыта нельзя подменить ни медитацией, ни восторгом, – и неизбежно все начинает расплываться, змеиться (путь «от Новалйса к Гейне»). «Свободная теургия» оказывается путем мнимым и самоубийственным…» .
В русском символизме проявилось несколько пониманий целей творчества: символизм как путь, открывающий новые возможности поэзии, и символизм как миропонимание, как особая философия. Младосимволисты значительно расширили ценностно-смысловое поле русской культуры за счет активного обращения к античности («дионисийство» Вяч. Иванова), культуре средневековья и эпохе Возрождения. Образы, сюжеты и мотивы разных культур выступали как условные коды, связывающие современность и культурное наследие. Символические мотивы и образы, максимально расширенный ассоциативный контекст позволяли символистам интерпретировать любую эпоху и любое культурное явление в соразмерном с актуальностью смысловом ключе.
В основе общего кризиса символизма как идейно-художественного течения, который обозначился в 1910-х гг., лежало различное понимание старшими и младшими символистами основного художественного средства – символа. Вяч. Иванов сделал доклад «Заветы символизма», А. Блок прочел ответный содоклад, на которые В. Брюсов откликнулся статьей «О речи рабской в защиту поэзии». В творческой практике В. Брюсова и К. Бальмонта использовались «мирские» функции символа. Вяч. Иванов, А. Блок и А. Белый взяли за основу «духовный» аспект символа, его возможности быть «посредником» между земным и небесным, «проводником» мистических чаяний, волнующих грез и прозрений, быть связующим началом между индивидуальной волей творца и трансцендентным. Художественная практика и теоретические работы младосимволистов оказали решающее влияние на эпоху постсимволизма.
Литература
Белый А. Символизм как миропонимание. М., 1994.
Кассау Ж. и др. Энциклопедия символизма. М., 1999.
Пайман А. История русского символизма. М., 1998.
Эллис. Русские символисты. К. Бальмонт, В. Брюсов, А. Белый. Томск, 1996.
Эткинд А.М. Содом и Психея: Очерки интеллектуальной истории Серебряного века. М., 1996.
В 1901–1904 годах на литературную сцену выходят "младшие символисты" ("младосимволисты"), последователи философа-идеалиста и поэта Владимира Сергеевича Соловьева: Андрей Белый (Борис Николаевич Бугаев), Александр Александрович Блок, Сергей Соловьев, Эллис (Лев Львович Кобылинский), Вячеслав Иванович Иванов. Предтечей и мэтром младосимволистов стал В. Соловьев. По В. Соловьеву, мир находится на грани гибели1, человечество переживает кризис. Философ говорит о существовании двух миров: Мира Времени и Мира Вечности. Первый есть мир Зла, второй – мир Добра. В реальном мире – "кошмарном сне человечества" – гармония, любовь как самое гармоничное чувство подавляются и побеждает антихрист. Найти выход из Мира Времени в Мир Вечности – такова задача, стоящая перед каждым человеком2. Как спасти человечество, вернуть ему "силу Божью" и веру? Ответ давался в духе неохристианских идей: мир может спасти Божественная красота, Вечная женственность, Душа мира. Божественная красота – это гармония, "совершенное всеединство" между духовным и вещественным, внешним и внутренним. Именно они, по В. Соловьеву, соединяют природное, бытовое и бытийное, божественное. По В. Соловьеву, Красота, Вечная женственность, Любовь – Солнце любви – это категории вечные и абсолютные: Смерть и время царят на земле, – Ты владыками их не зови. Все, кружась, исчезает во мгле, Неподвижно лишь Солнце любви.
В поэзии В. Соловьева слово "любовь" всегда имеет особое, мистическое значение: "Любовь есть божественное начало в человеке; ее воплощение на земле мы называем Женственностью; ее внеземной идеал – Вечной Женственностью":
Знайте же: Вечная Женственность ныне
В теле нетленном на землю идет.
В свете немеркнущем новой богини
Небо слилося с пучиною вод.
Религиозная философия В. Соловьева носила образный, поэтический характер. Вслед за В. Соловьевым "младшие символисты" не просто отрицали современный мир, но верили в возможность его чудесного преображения Любовью, Красотой, Искусством... Для "младосимволистов" Искусство, Красота обладают жизнетворческой энергией, способностью изменять, улучшать действительность, поэтому они получили еще одно название – теурги (теургия – соединение искусства и религии в стремлении преобразовать мир). Эта "эстетическая утопия", однако, длилась недолго.
Религиозно-философские идеи В. Соловьева были восприняты поэтами "младосимволистами", в том числе А. Блоком в его сборнике "Стихи о Прекрасной Даме" (1904). Блок воспевает женственное начало любви и красоты, несущее счастье лирическому герою и способное изменить мир. Одно из блоковских стихотворений этого цикла предваряет эпиграф из В. Соловьева, прямо подчеркивающий преемственный характер поэтической философии Блока:
И тяжкий сон житейского сознанья
Ты отряхнешь, тоскуя и любя.
Вл. Соловьев
Предчувствую Тебя. Года проходят мимо –
Все в облике одном предчувствую тебя.
Весь горизонт в огне – и ясен нестерпимо,
И молча жду, – тоскуя и любя.
Весь горизонт в огне, и близко появленье,
Но страшно мне: изменишь облик Ты,
И дерзкое возбудишь подозренье,
Сменив в конце привычные черты.
О, как паду – и горестно и низко,
Не одолев смертельные мечты!
Как ясен горизонт! И лучезарность близко.
Но страшно мне: изменишь облик Ты.
4 июня 1901
После революционных событий 1905 года, после революционного кризиса становится очевидным, что "эстетический бунт" старших символистов и "эстетическая утопия" младосимволистов исчерпали себя – к 1910 году символизм как литературное течение перестает существовать. Символизм как умонастроение, как литературное течение с его неопределенными надеждами – это искусство, которое и могло существовать на стыке эпох, когда новые реалии уже носятся в воздухе, но они еще не отчеканились, не реализовались. А. Белый в статье "Символизм" (1909) писал: "Современное искусство обращено к будущему, но это будущее в нас таится; мы подслушиваем в себе трепет нового человека; и мы подслушиваем в себе смерть и разложение; мы – мертвецы, разлагающие старую жизнь, но мы же – еще не рожденные к новой жизни; наша душа чревата будущим: вырождение и возрождение в ней борются... Символическое течение современности еще отличается от символизма всякого искусства тем, что оно действует на границе двух эпох: его мертвит вечерняя заря аналитического периода, его животворит заря нового дня". Символисты обогатили русскую поэтическую культуру важными открытиями: они придали поэтическому слову неведомую прежде подвижность и многозначность, научили русскую поэзию открывать в слове дополнительные оттенки и грани смысла; плодотворными стали поиски символистов в сфере поэтической фонетики (см. мастерское использование ассонанса и эффектной аллитерации К. Бальмонтом, В. Брюсовым, А. Белым); были расширены ритмические возможности русского стиха, разнообразнее стала строфика, был открыт цикл как форма организации поэтических текстов; несмотря на крайности индивидуализма и субъективизма, символисты по-новому поставили вопрос о роли художника; искусство благодаря символистам стало более личностным.
В русском символизме существовало два хронологически и концептуально самостоятельных потока (или волны): "старшие символисты" (последнее десятилетие XIX века) и "младосимволисты" (первое десятилетие XX века).
В начале 1890-х годов заявили о себе "старшие символисты": Дмитрий Сергеевич Мережковский, Валерий Яковлевич Брюсов, Николай Максимович Минский (Виленкин), Константин Дмитриевич Бальмонт, Федор Кузьмич Сологуб (Тетерников), Зинаида Николаевна Гиппиус, Мирра Лохвицкая (Мария Александровна Лохвицкая) и др. Идеологами и мэтрами старших символистов стали Д. Мережковский и В. Брюсов.
"Старших символистов" нередко называют импрессионистами и декадентами .
Импрессионисты еще не создали системы символов, они не столько символисты, сколько импрессионисты, то есть они стремились передать тончайшие оттенки настроений, впечатлений, интуитивно, эмоционально постигнуть прекрасное и таинственное. Импрессионистична поэзия Иннокентия Федоровича Анненского, Константина Михайловича Фофанова, Константина Романова, Константина Дмитриевича Бальмонта.
Для К. Бальмонта символизм - это более "утонченный способ выражения чувств и мыслей". Он передает в своих произведениях богатейшую гамму переменчивых чувств, настроений, "радужную игру" красок мира. Искусство для него - это "могучая сила, стремящаяся угадать сочетания мыслей, красок, звуков" для выражения затаенных начал бытия, многообразия мира:
Я не знаю мудрости, годной для других, Только мимолетности я влагаю в стих. В каждой мимолетности вижу я миры, Полные изменчивой радужной игры. Не кляните мудрые. Что вам до меня? Я ведь только облачко, полное огня. Я ведь только облачко. Видите: плыву. И зову мечтателей... Вас я не зову! 1902Декадентские настроения (от франц. decadence "упадок") были свойственны "старшим символистам". Их упрекали в эстетизме, замкнутости, оторванности от реальной жизни и поклонении сладостной легенде искусства. Декадентские, то есть упаднические настроения придали особый колорит многим стихам Ф. Сологуба, М. Лохвицкой, З. Гиппиус. Это настроения безнадежности, неприятия жизни, замкнутости в мире отдельной личности, поэтизация смерти. Для символиста смерть - это скорее избавление от тяжести окружающего пошлого мира, это как бы возвращение в бытийный мир. В стихотворении М. Лохвицкой:
Я умереть хочу весной С возвратом радостного мая, Когда весь мир передо мной Воскреснет вновь, благоухая. На все, что в жизни я люблю, Взглянув тогда с улыбкой ясной, - Я смерть свою благословлю - И назову ее прекрасной. 5 марта 1893Ее поддерживает Ф. Сологуб:
О смерть! я твой! Повсюду вижу Одну тебя, - и ненавижу Очарование земли. Людские чужды мне восторги, Сраженья, праздники и торги, Весь этот шум в земной пыли. Твоей сестры несправедливой, Ничтожной жизни, робкой, лживой, Отринул я издавна власть... 12 июня 1894Современники, не без иронии воспринимая эти строки 1 , в то же время признавали их знаком времени, свидетельством глубочайшего кризиса. По поводу процитированных строк один из критиков писал: "Можно смеяться над растрепанной формой этих стихов, навеянной декадентством, но нельзя отрицать, что они точно передают настроение, переживаемое многими". К. Бальмонт утверждал: "Декадент - есть утонченный художник, гибнущий в силу своей утонченности. Как показывает самое слово, декаденты являются представителями эпохи упадка... Они видят, что вечерняя заря догорела, но рассвет еще спит где-то, за гранью горизонта; оттого песни декадентов - песни сумерек и ночи" ("Элементарные слова о символической поэзии"). Декадентские, упаднические настроения могут быть свойственны любой личности в любую эпоху, но чтобы они получили общественный резонанс в обществе и искусстве, необходимы соответствующие условия.
Очень важно подчеркнуть, что при изучении истории литературы, истории того или иного литературного направления нередко возникает опасность схематизации, упрощения литературного процесса. Но творчество любого талантливого поэта, писателя всегда шире и богаче всяких определений, литературных манифестов и догм. Тому же Ф. Сологубу, за которым закрепилась слава певца смерти, принадлежат и такие произведения, как, например, небольшая сказка "Ключ и отмычка":
"Сказала отмычка своему соседу: - Я все гуляю, а ты лежишь. Где я только не побывала, а ты дома. О чем же ты думаешь?
Старый ключ сказал неохотно: - Есть дверь дубовая, крепкая. Я замкнул ее - я и отомкну, будет время.
Вот, - сказала отмычка, - мало ли дверей на свете!
Мне других дверей не надо, - сказал ключ, - я не умею их открывать.
Не умеешь? А я так всякую дверь открою.
И она подумала: верно, этот ключ глуп, коли он только к одной двери подходит. А ключ сказал ей:
Ты - воровская отмычка, а я - честный и верный ключ.
Но отмычка не поняла его. Она не знала, что это за вещи - честность и верность, и подумала, что ключ от старости из ума выжил".
И разумеется, новое (символическое) течение не обошлось и без курьезов. Туманность, неопределенность, заоблачность, по определению И. Бродского, "ноющие интонации символистов", делали их поэзию легко уязвимой для всякого рода пародий и ядовитых критических отзывов. Например, об одном из стихотворений В. Брюсова из третьего сборника "Русские символисты" (1895) один из критиков писал: "...должно заметить, что одно стихотворение в этом сборнике имеет несомненный и ясный смысл. Оно очень кратко, всего одна строчка: “О, закрой свои бледные ноги!” Для полной ясности следовало бы, пожалуй, прибавить: “ибо иначе простудишься”, но и без этого совет г. Брюсова, обращенный, очевидно, к особе, страдающей малокровием, есть самое осмысленное произведение всей символической литературы, не только русской, но и иностранной".
«Младшие» символисты отличаются от «старших» во взглядах на картину мира, подчеркивает, что они являются последователями философа Владимира Соловьева. Для их творчества новый мир уже близок.
Предлагается изучить жизнь и творчество Владимира Сергеевича Соловьева. Основа его философии – любовь как способ установить связь между двумя мирами.
Исследуется творчество ярких представителей «младших» символистов Вячеслава Иванова и Андрея Белого.
Русский символизм отражал эмоциональную тревожность начала ХХ века.
Тема: Русская литература конца XIX – начала XX вв.
Урок: Основные манифесты и периодизация русского символизма. «Младшие» символисты
«Символизм» - направление в европейском и русском искусстве, возникшее на рубеже XX столетия, сосредоточенное преимущественно на художественном выражении посредством символа «вещей в себе» и идей, находящихся за пределами чувственного восприятия. Стремясь прорваться сквозь видимую реальность к «скрытым реальностям», сверхвременной идеальной сущности мира, его «нетленной» красоте, символисты выразили тоску по духовной свободе.
«Младшие» символисты вошли на рубеже веков и в начале 20 века. Они были последователями философа Владимира Соловьева, были мистики, он, в отличие «старших» символистов видели луч света в умирающем мире.
Страстные идеальные порывы духа - это не что иное, как обращение к мистическому знанию о Высшей Реальности. В основу мистического знания легло учение Владимира Соловьева о Мировой Душе.
Владимир Соловьев (1853-1900), русский философ, сын знаменитого историка Сергея Соловьева, - основатель философии и символизма.
Его учение родилось из мистического опыта и лишь подтвердило мысль о Софии, Божественной Премудрости, - в книге притчей Соломона можно прочесть, что «София существовала прежде создания мира».
Рис. 2. Святая София– Божественная Премудрость ()
Между миром Божественным и природным нет непроходимой пропасти. «Божественный глагол» проникает в нашу действительность и освещает ее, выявляя ее божественное содержание.
И человек, принадлежащий к обоим мирам, в мистическом (медитативном) созерцании вступает в общение с образами царства мировой Гармонии. В человеке соединены и божественное, и греховное (низменное). «Мировая Душа, или София, есть идеальное, совершенное человечество во Христе. Мировая душа между Богом и миром, враждебным ему началом».
В сне земном мы тени, тени...
Жизнь - игра теней,
Ряд далеких отражений
Вечно светлых дней.
Но сливаются уж тени,
Прежние черты
Прежних ярких сновидений
Не узнаешь ты.
Серый сумрак предрассветный
Землю всю одел;
Сердцем вещим уж приветный
Верь, проходит тень,-
Не скорби же: скоро встанет
Новый вечный день.
Для Соловьева возможно проникнуть в явный и тайный мир. Любовь - способ соединения двух миров.
У В. Соловьева есть поэма, которая называется «Три свидания» (рассказывает о трех видениях http://www.stihi-rus.ru/1/Solovev/88.htm)
Под воздействием философии Владимира Соловьева поэты-символисты обратились к забытым учениям древних греков и египтян, духовному учению Индии о великом Космосе, о майе (иллюзии). В художественном наследии символистов нет места житейским проблемам, в нем утверждались образы, навеянные созерцанием «обеих бездн».
Милый друг, иль ты не видишь,
Что все видимое нами -
Только отблеск, только тени
От незримого очами?
Милый друг, иль ты не слышишь,
Что житейский шум трескучий
Только отклик искаженный
Торжествующих созвучий - точно определяет мироощущение символизма: реальный мир - это проекция небесного, но только искаженного человеческим сознанием.
В другом стихотворении, написанном после мистической встречи с Софией, Мировой Душой, высветился царственный образ.
Художественные искания «младосимволистов» были отмечены просветленной мистичностью, стремлением идти к «отверженным селеньям», следовать жертвенным путем пророка, не отворачиваясь от грубой земной действительности.
Вячеслав Иванов наиболее полно воплотил в своем творчестве символистскую мечту о синтезе культур, пытаясь соединить соловьевство, обновленное христианство и эллинское мировосприятие.
В. Иванов был знаменитым ученым, он изучал древнюю историю. Задача поэта - проникнуть вглубь сознания человека. Стихотворения Иванова сложны, но интересны. Он считал, что в каждом слове есть память, надо прислушаться к слову миру, чтобы понять значение. Лирический герой пытается установить мистический контакт с миром, в котором он живет.
Первый сборник стихов Иванова «Кормчие звезды» вышел в Петербурге в 1902 г. и сразу принес известность автору. Символика заглавия разгадывалась легко: кормчие звезды - это звезды, по которым кормчий правит корабль, звезды, сияющие в высоте над житейским морем, вечные и неизменные духовные ориентиры. Стихи сборника - стихи ученого-филолога и «учителя» жизни - наставника своих спутников по символизму. В «Кормчих звездах» определились основные темы, мотивы, образы поэзии Иванова: и образ России (идущий в основном от славянофильской традиции), утопия «соборности», противопоставляемая индивидуалистическому сознанию буржуазного общества, надежда на возрождение патриархально-религиозной общинности.
В 1904 г. выходит второй сборник поэта - «Прозрачность».
В 1905 г. поэт переселяется в Петербург. Квартира его становится одним из центров русской художественной жизни того времени, где собирались литераторы, художники, ученые, общественные деятели всех направлений; они читали доклады, стихи, предавались изощренным «духовным играм». Результатом этих духовных игр и страстей стали два томика стихов «Соr аrdens» («Пламенеющее сердце»), вышедшие в 1911 и 1912 гг. Это - зенит поэтического мастерства Иванова и в то же время предельной отвлеченности его поэтической мысли. В том же 1912 г. выходит сборник его стихов «Нежная тайна» - в основном нежных лирических медитаций.
В 1910-е годы, в годы войны, Иванов, как и другие поэты-символисты, озабочен судьбами России, которые он истолковывает в духе идей Владимира Соловьева. В отвлеченно-мистическом смысле он пытался понять судьбы не только Родины, но и всего человечества. И ранее, и в эти годы философские и общественно-политические взгляды Иванова были исполнены противоречий и неопределенностей.
(псевдоним Бориса Николаевича Бугаева) (1880-1934) - русский писатель, поэт, прозаик, критик, мемуарист. Один из ведущих деятелей символизма.
Вдохновитель младосимволистского крыла движения – москвич А. Белый, организовавший поэтическое сообщество «аргонавтов». Для него символизм стал способом игры. Он проводил со стихом различные эксперименты.
В 1903 А. Белый опубликовал статью «О религиозных переживаниях», в которой вслед за Д. Мережковским – настаивал на необходимости соединить искусство и религию, но задачи выдвигал иные, более субъективные и отвлеченные – «приблизиться к Мировой душе», «передавать в лирических изменениях Ее голос». В статье Белого явственно просматривались ориентиры младшего поколения символистов – «две перекладины их креста» – культ пророка–безумца Ницше и идеи В. Соловьева. Мистические и религиозные настроения А. Белого сочетались с размышлениями о судьбах России: позицию «младосимволистов» отличала нравственная связь с родиной. А. Белому, А. Блоку, В. Иванову оказались чужды индивидуалистические признания старших символистов, декларируемый ими титанизм, надмирность, разрыв с «землей». Неслучайно один из своих ранних циклов А. Блок назовет «Пузыри земли», заимствовав этот образ из трагедии Шекспира «Макбет»: соприкосновение с земной стихией драматично, но неизбежно, порождения земли, ее «пузыри» отвратительны, но задача поэта, его жертвенное назначение – соприкоснуться с этими порождениями, низойти к темным и губительным началам жизни.
Свои прозаические произведения он называет симфониями, которые строятся сложными переплетениями нескольких тем. Сквозные темы творчества А. Белого – это безнадежное пространство деревни, жестокость современного города. Переплетение реальных впечатлений о деревне и городе, переплетение настроений.
Из среды «младосимволистов » вышел крупнейший русский поэт А. Блок, ставший по определению А. Ахматовой, «трагическим тенором эпохи». Свое творчество А. Блок рассматривал как «трилогию вочеловечивания» – движение от музыки запредельного, через преисподнюю материального мира и круговерть стихий к «элементарной простоте» человеческих переживаний.
Символы призваны помочь проникнуть в суть скрытых явлений, проникнуть из мира бытового в мир бытийный. По определению В. Иванова, символы – это «знаки иной действительности». Символ увеличивает, расширяет смысл каждого слова, всего текста. Символ у символистов – не отражение, а знак иной действительности, он связывает земное, эмпирическое с мирами трансцендентными, с глубинами духа и души, с вечным. Символ связан с областью тайного.
У символа же значений всегда много, мы улавливаем только некоторые из них. В. Иванов писал о том, что символ не только «многолик и многозначен», но еще и «всегда темен в последней глубине». То есть, сколько бы значений символического слова мы ни называли, в нем остается еще что-то, быть может, самое существенное.
В России развитие символизма получает весьма благодатную почву: общие эсхатологические настроения усугубляются тяжелой общественной реакцией на неудавшиеся революции 1905–1907. Пессимизм, темы трагического одиночества и фатальности бытия находят горячий отклик в русской литературе и театре. Блестящие писатели, поэты и режиссеры Серебряного века с радостью окунаются в теорию и практику символизма.
Андрей Белый пишет, что символистов нет. Новое искусство (10-й год начала 20 века) утвердилось, обрело своих читателей.
Список литературы
1. Чалмаев В.А., Зинин С.А. Русская литература ХХ века: Учебник для 11 класса: В 2 ч. – 5 –е изд. – М.: ООО 2ТИД « Русское слово – РС», 2008.
2. Агеносов В.В. Русская литература 20 века. Методическое пособие М. «Дрофа», 2002
3. Русская литература 20 века. Учебное пособие для поступающих в вузы М. уч.-науч. Центр «Московский лицей»,1995.
4. Викисловарь.
Видео и аудио материал
Серебряный век – целостный и особый культурно-исторический феномен. Данная эпоха характеризовалась:
- Резкой поляризацией в духовной сфере (С одной стороны – в предреволюционные годы – взлет атеистических умонастроений и активная пропаганда материалистической картины миросоздания. С другой стороны, это годы взлета разнообразных духовных исканий: теософия, антропософия, гностицизм, толстовство и т.п. «формы богоискательства», еретические с точки зрения православно-христианской церкви);
- Наличием эффектных теорий во многих областях человеческого знания (математика, физика, философия, биология, генетика, механика, психология, литература) как в России, так и в странах запада (Менделеев, Федоров Н.Ф., Циалковский, Фрейд З., Юнг К., Пуанкарэ А., Мах Э., Ницше);
- Соединением разнохарактерных сторон и элементов в качественно новое единое целое в искусстве (идея художественного синтеза);
Русский символизм
Символизм вообще – это направление в литературе и искусстве, которое впервые появилось во Франции в последней четверти XIX века и к концу века распространилось в большинстве стран Европы.
Для русских символистов чрезвычайно важны понятия Слова и Синтеза . ««Слово-символ» делается магическим внушением, приобщающего слушателя к мистериям поэзии. Символизм в новой поэзии кажется первым и смутным воспоминанием о священном языке жрецов и волхвов, усвоивших некогда словам всенародного языка особенное, таинственное значение, им одним открытое, в силу ведомых им одним соответствий между миром сокровенного и пределами общедоступного опыта» (Иванов Вяч. Борозды и межи. Цитата по учебнику МИГ). «Священный язык», «особенное, таинственное значение слова» - вовсе не риторические фигуры и не метафоры. Во все это верили и на такого рода представлениях попытались основывать творчество, поставившую своей целью небывалую для художников задачу: преображение физического мира и преображения (духовного и физического) самого человека.
Итак, в символизме:
- Художник – посредник, демиург;
- Слово – символ, знак иного мира;
- Художник открыт тому, что диктуется ему свыше;
- Художественный синтез искусств – характерная черта творчества;
- Иерархия искусств в творчестве символистов выстраивается следующим образом (от высшего к меньшему): музыка – литература (искусство слова, поэзия) – живопись – скульптура – архитектура.
Символисты и поэты круга символистов:
Идейно близки символистам, но не являются символистами (и даже иногда не являются писателями): П.А. Флоренский (1882-1937) (о нем и его идеях уч. Стр. 55), В. С.Соловьев (1853-1900) – стр.52, А.А. Потебня стр. – 55, А.Н. Скрябин (1871-1915).
Старшие символисты «декаденты»:
Дм.С. Мережковский (1865-1941) – стр.70, З.Гиппиус, К.Бальмонт, Ф.Сологуб и др.
Младшие символисты «соловьевцы»:
А.Белый, А.Блок, В.Брюсов, В.Иванов, Г.Чулков и др.
Не стоит, однако, воспринимать «старших» и «младших» символистов как представителей разных полюсов. Символизм претерпевал генезис, развивался. Мережковский развернулся в литературе, когда Блок был еще ребенком. «Старший» и «младший» символизм зародились в разное время, а потому не отвечают всему комплексу признаков, связываемых с понятием о двух полюсах, полюса возникают и существуют в неразрывной связи друг с другом, то есть синхронно, а не сменяют друг друга.
Проблема усложняется и наличием противоречивых тенденций в самом «соловьевстве». Разграничение «мистического» («идеалистического») и «реалистического» символизма – линия, по которой сами «соловьевцы» пробовали «делиться» на два течения. Например А.Белый и Г.Чулков – из разных лагерей. А.Белый так характеризует это различие: «Жизненное кружево, сотканное из отдельных мгновений, исчезает, когда мы найдем выход к тому, что прежде сквозило за жизнью. Таков мистический символизм, обратный реалистическому символизму, передающему потустороннее в терминах окружающей всех действительности». (такой реалистический символизм А.Белый начинал с Чехова, а его представителем в современности считал самого себя).
Анализ стихотворения Мережковского:
В стихотворении Д. Мережковского «Двойная бездна» (1901) говорится о зеркальности, а следовательно равнозначности жизни и смерти. Та и другая «родные бездны», они «подобны и равны», при этом не понятно, да и не имеет значения, где смотрящийся, а где отражение. Жизнь и смерть - это два зеркала, между которыми помещен человек, путающийся в многократно повторенных ликах зазеркалья:
Не плачь о неземной отчизне,
И помни,- более того,
Что есть в твоей мгновенной жизни,
Не будет в смерти ничего.
И жизнь, как смерть необычайна…
Есть в мире здешнем - мир иной.
Есть ужас тот же, та же тайна -
И в свете дня, как в тьме ночной.
И смерть и жизнь - родные бездны;
Они подобны и равны,
Друг другу чужды и любезны,
Одна в другой отражены.
Одна другую углубляет,
Как зеркало, а человек
Их съединяет, разделяет
Своею волею навек.
И зло, и благо,- тайна гроба.
И тайна жизни - два пути -
Ведут к единой цели оба.
И все равно, куда идти.
Будь мудр,- иного нет исхода.
Кто цепь последнюю расторг,
Тот знает, что в цепях свобода
И что в мучении - восторг.
Ты сам - свой Бог, ты сам свой ближний.
О, будь же собственным Творцом,
Будь бездной верхней, бездной нижней,
Своим началом и концом.
В смерти и переживании «смертности» есть нечто такое, что не только отражает жизнь, но и дополняет ее. Ее неизбежность приносит чувство основательности и стабильности, неизвестное по обыденной жизни, где все преходяще и неустойчиво. Она идентифицирует, выделяет из толпы, вылущивает из шершавой коры коммунальных сущностей нечто индивидуальное, особенное, «свое». Только на пороге Вечности можно сказать «я», а не «мы», понять, что такое «я», почувствовать все величие своей противопоставленности миру.
Анализ стихотворения Блока:
Девушка пела в церковном хоре
О всех усталых в чужом краю,
О всех кораблях, ушедших в море,
О всех, забывших радость свою.
И луч сиял на белом плече,
И каждый из мрака смотрел и слушал ,
Как белое платье пело в луче.
И всем казалось, что радость будет ,
Что в тихой заводи все корабли,
Что на чужбине усталые люди
И только высоко, у Царских Врат,
Причастный Тайнам,- плакал ребенок
О том, что никто не придет назад.
Это стихотворение было написано в августе 1905 года.
Современник Блока Измайлов данное произведение связывает с Цусимским сражением в русско-японскую войну, считая ключевым образ кораблей живым откликом на гибель русской эскадры. Нам сейчас это не кажется столь важным, значение имеет свет, оставивший «луч» «на белом плече», который рождает у нас надежду на воскресенье и вечную жизнь.
В стихотворении «Девушка пела в церковном хоре…» мотив кораблей также является знаковым и определяет пафос всего текста. С ними связано представление об уходе и возвращение в «тихую заводь» как извечном жизненном пути. Без путешествия к новому не будет щемящей радости обретения домашнего очага. Но философия жизни такова, что не каждая мечта, даже самая высокая, в действительности становиться реальной, и оказывается, что мы «из мрака» только грезим о песнях «светлой жизни».
Композиционно стихотворение выстроено по принципу антитезы, излюбленному приему Блока. Борьба светлого и темного, мрачного и жизнеутверждающего бросает отсвет на все образы. Луч является символом духа, он «тонок», но его видит «каждый». Белый цвет, на который автор постоянно обращает наше внимание при описании облика героини, - это цвет святости и чистоты, непорочности и невинности. Только ей доверено петь «О всех усталых в чужом краю, / О всех кораблях, ушедших в море, / О всех, забывших радость свою». Однако люди видят луч надежды «из мрака», прихожане слышат лишь голос «белого платья».
Может быть, поэтому «у царских врат, / Причастный тайнам, - плакал ребенок…» Сразу несколько акцентов призваны вызвать у читателя сомнения в лучшем исходе для тех, кто оказался отлученным от родины. Понимая окружающих мир по – своему, не умея объяснить то, что чувствуют, дети способны предугадывать события. И ребенку дано знание, «что никто не придет назад». Мрак жизни оказывается подвластным светлому лучу лишь в церкви, песня надежды почти неземной героини оказывается противопоставлена плачу. И лексический ряд стихотворения отражает антитетичность авторского восприятия мира.
При чтении стихотворения переживания сменяют друг друга: томление от неизвестности, песня – надежда девушки и чувство обреченности, вызванной плачем малыша. Поэтом постигается загадка нашей жизни, в которой все противоречиво. Красота бытия состоит в ярком чувствовании моментов прекрасного, мудрость – в умении увидеть этот тонкий луч радости. Парадокс и заключается в том, что именно на фоне мрака сияние света становится заметнее. Хочется верить, что ребенок плачет о мраке дня сегодняшнего, а девушка поет о будущем, ее голос, «летящий в купол», направлен ввысь, обращен к царским вратам с мольбой за человечество.
